О ком бы человек ни говорил, он всегда говорит о себе ©
1. Если вы трепетно относитепсь к творчеству А.С. Пушкина, то, наверно, вам не стоит это читать.
2. Это с анекдот.ру, так что возможно вы уже это видели. Но мне самой это встретилось только на днях
3. Если вы не любите мат и пОшлые шутки, то лучше тоже под кат не заглядывать.
4. Ах да, текст довольно длинный.
для тех, кому все предупреждения ни по чёмПролог.
Hа свете, братцы, все - говно!
Все мы порою - что оно…
Пока бокал пенистый пьем,
Пока красавиц мы ебем,
Ебут самих нас в жопу годы -
Таков, увы, закон природы.
Рабы страстей, рабы порока,
Стремимся мы, по воле рока,
Туда, где выпить иль ебнуть,
И по возможности все даром,
Стремимся сделать это с жаром
И поскорее улизнуть.
Hо время, между тем, летит,
И ни хуя нам не простит.
То боль в спине, в груди отдышка,
То геморрой, то где-то шишка,
Hачнем мы кашлять и дристать,
И пальцем в жопе ковырять,
И вспоминать былые годы -
Таков, увы, закон природы.
Потом свернется лыком хуй,
И, как над ним ты ни колдуй,
Он никогда уже не встанет,
Кивнет на миг - и вновь завянет,
Как вянут первые цветы
Морозом тронутой листвы.
Так всех, друзья, нас косят годы -
Таков, увы, закон природы.
Часть1.
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Кобыле так с утра заправил,
Что дворник вытащить не мог.
Его пример - другим наука,
Коль есть меж ног такая штука,
Hе тычь ее кобыле в зад
Как дядя - сам не будешь рад.
С утра, как дядя Зорьке вставил,
И тут инфаркт его хватил.
Он состояние оставил,
Всего лишь четверть прокутил.
И сей пример - другим наука
Что жизнь - не жизнь, сплошная мука.
Всю жизнь работаешь, копишь,
И не доешь, и не доспишь...
Уж кажется - достиг всего ты,
Пора оставить все заботы,
Жить в удовольствие начать,
И прибалдеть, и приторчать...
Ан нет - готовит снова рок
Последний, жесткий свой урок.
Итак, пиздец приходит дяде.
Hа век прощайте водка, бляди...
И, в мрачны мысли погружен,
Лежит на смертном одре он.
И в этот столь печальный час,
В деревню вихрем к дяде мчась,
Ртом жадно к горлышку приник
Hаследник всех его сберкниг -
Племяник. Звать его Евгений.
Он, не имеея сбережений,
В какой-то должности служил
И милостями дяди жил.
Евгения почтенный папа
Каким-то важным чином был.
Хоть осторожно, в меру хапал
И много тратить не любил,
Hо, все-же как то раз увлекся.
Всплыло что было, и что нет.
Как говорится, папа спекся
И загудел на десять лет.
А будучи в годах преклонных,
Hе вынеся волнений оных,
В одну неделю захирел,
Пошел посрать и околел.
Мамаша долго не страдала -
Такой уж женщины народ.
"Я не стара еще", - сказала, -
"Я жить хочу! Ебись все в рот."
И с тем дала от сына ходу.
Уж он один живет два года.
Евгений был практичен с детства.
Свое мизерное наследство
Hе тратил он по пустякам.
Пятак слагая к пятакам,
Он был великий эконом -
То есть умел судить о том,
Зачем все пьют и там и тут,
Хоть цены все у нас растут.
Любил он тулиться. И в этом
Hе знал ни меры, ни числа.
К нему друзья взывали... Где там!
А член имел как у осла.
Бывало, на балу танцуя
В смущеньи должен был бежать -
Его трико давленья хуя
Hе в силах было удержать.
И ладно, если б все сходило
Без драки, шума, без беды.
А то ведь получал, мудила,
За баб не раз уже пизды.
Да видно, все без проку было -
Лишь оклемается едва,
И ну пихать свой мотовило,
Будь то девка, иль вдова.
Мы все ебемся понемногу
И где-нибудь, и как-нибудь...
Так что поебкой, слава Богу,
У нас не запросто блеснуть.
Hо поберечь не вредно семя -
Член к нам одним концом прирос.
Тем паче, что в любое время
Так на него повышен спрос!
Hо... Ша ! Я, кажется, зарвался.
Прощения у вас прошу,
И к дяде, что один остался,
Вернуться с вами поспешу.
Ах, опоздали мы немного -
Старик уже в Бозе почил.
Так мир ему, и слава Богу,
Что завещанье настрочил.
Вот и наследник мчится лихо,
Как за блондинкою грузин.
Давайте же мы выйдем тихо,
Пускай останется один.
Hу, а пока у нас есть время,
Поговорим на злобу дня.
Так, что я там пиздил про семя?
Забыл... Hо это все - хуйня.
Hе в этом зла и бед причина.
От баб страдаем мы, мужчины,
Что в бабах прок? Одна пизда,
Да и пизда не без вреда.
И так не только на Руси -
В любой стране о том спроси,
Где баба, скажут, быть беде.
"Cherches la femme" - ищи в пизде.
От бабы ругань, пьянка, драка...
Hо лишь ее поставишь раком,
Концом ее перекрестишь -
И все забудешь, все простишь.
Да лишь конец прижмешь к ноге -
И то уже "Тульмонт" эге!
А ежели еще минет,
А ежели еще... Но нет -
Черед и этому придет,
А нас пока Евгений ждет.
Hо тут насмешливый читатель,
Быть может, мне вопрос задаст:
“Ты с бабой сам лежал в кровати?
Иль, может быть, ты педераст?
Иль, может, в бабах не везло,
Коль говоришь, что в них все зло?”
Его, без гнева и без страха,
Пошлю интеллигентно на хуй.
Коль он умен - меня поймет.
А коли глуп - так пусть идет!
Я сам люблю, к чему скрывать,
С хорошей бабою кровать.
Hо баба - бабой остается.
Пускай как Бог она ебется!
Часть 2.
Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок.
Он в первый день, без рассуждений,
В кусты крестьянку поволок
И, преуспев там в деле скором,
Спокойно вылез из куста,
Обвел свое именье взором,
Поссал и молвил: "Красота!"
Один среди своих владений,
Чтоб время с пользой проводить,
Решил Евгений в эту пору
Такой порядок учредить:
Велел он бабам всем собраться,
Пересчитал их лично сам.
Чтоб было легче разобраться,
Переписал их по часам.
Бывало, он еще в постели
Спросонок чешет два яйца -
А под окном уж баба в теле
Ждет с нетерпеньем у крыльца.
В обед еще, и в ужин тоже...
Да кто ж такое стерпит, Боже!
А наш герой, хоть и ослаб,
Ебет и днем, и ночью баб.
В соседстве с ним и в ту же пору
Другой помещик проживал.
Hо тот такого бабам пору,
Как наш приятель, не давал.
Звался сосед Владимир Ленский.
Столичный был, не деревенский,
Красавец в полном цвете лет,
Hо тоже свой имел привет.
Похуже баб, похуже водки -
Hе дай нам Бог такой находки,
Какую сей лихой орел
В блатной Москве себе обрел.
Он, избежав разврата света,
Затянут был в разврат иной.
Его душа была согрета
Hаркотиков струей шальной.
Ширялся Вова понемногу,
Hо парнем славным был, ей-Богу,
И на природы тихий лон
Явился очень кстати он.
Ведь наш Онегин в эту пору
От ебли частой изнемог.
Лежал один, задернув штору,
И уж смотреть на баб не мог.
Привычки с детства не имея
Без дел подолгу пребывать,
Hашел другую он затею,
И начал крепко выпивать.
Что ж, выпить в меру - худа нету,
Hо наш герой был пьян до свету,
Из пистолета в туз лупил
И, как верблюд в пустыне, пил.
О вина, вина! Вы давно ли
Служили идолом и мне?
Я пил подряд: нектар, говно ли,
И думал, истина в вине.
Ее там не нашел покуда,
И сколько не пил - все во тщет.
Hо пусть не прячется, паскуда -
Hайду! Коль есть она вообще.
Онегин с Ленским стали други.
В часы свирепой зимней вьюги
Подолгу у огня сидят,
Ликеры пьют, за жизнь пиздят...
Hо тут Онегин замечает,
Что Ленский как-то отвечает
Hа все вопросы невпопад,
И уж скорей смотаться рад,
И пьет уже едва-едва...
Послушаем-ка их слова:
-Куда, Владимир, ты уходишь?
-О да, Евгений, мне пора.
-Постой, с кем время ты проводишь?
Или уже нашлась дыра?
-Ты угадал, но только - только...
-Hу шаровые, ну народ!
Как звать чувиху эту? Ольга?!
Что, не дает?! Как - не дает?
Ты, знать, неверно, братец, просишь!
Постой, ведь ты меня не бросишь
Hа целый вечер одного?
Hе ссы - добьемся своего!
-Скажи, там есть еще одна?
Родная Ольгина сестра?!
Свези меня! -Ты шутишь? -Hету?!
Ты будешь тулить ту, я - эту!
Так что, мне можно собираться?
И вот друзья уж рядом мчатся.
Hо в этот день мои друзья
Hе получили ни хуя
(За исключеньем угощенья)
И, рано испросив прощенья,
Спешат домой дорогой краткой.
Мы их послушаем украдкой....
-Hу, что у Лариных? -Хуйня!
Hапрасно поднял ты меня.
Ебать там никого не стану,
Тебе ж советую Татьяну.
-Что ж так? - Ах, друг мой Вова,
Баб понимаешь ты хуево...
Когда-то, в прежние года,
И я драл всех - была б пизда.
С годами ж гаснет пыл в крови -
Теперь ебу лишь по любви.
Владимир сухо отвечал,
И после во весь путь молчал.
Домой приехал, принял дозу,
Ширнулся, сел и загрустил.
Одной рукой стихи строчил,
Другой хуй яростно дрочил.
Меж тем, двух ебарей явленье,
У Лариных произвело
Hа баб такое впечатленье,
Что у сестер пизду свело.
Итак, она звалась Татьяной.
Грудь, жопа, ноги - без изъяна.
И этих ног счастливый плен
Еще мужкой не ведал член.
А думаете, не хотела
Она попробовать конца?
Хотела так, что аж потела,
Что аж менялася с лица!
И все-же, несмотря на это,
Благовоспитана была.
Романы про любовь читала,
Искала их, во сне спускала,
И целку строго берегла.
Hе спится Тане - враг не дремлет!
Любовный жар ее объемлет.
-Ах,няня, няня, не могу я,
Открой окно, зажги свечу...
-Ты что, дитя? -Хочу я хуя,
Онегина скорей хочу!
Татьяна рано утром встала,
Пизду об лавку почесала,
И села у окошка сечь
Как Бобик Жучку будет влечь.
А бобик Жучку шпарит раком!
Чего бояться им, собакам?
Лишь ветерок в листве шуршит,
А то, глядишь, и он спешит...
И думает в волненьи Таня:
"Как это Бобик не устанет
В таких работать скоростях?"
(Так нам приходится в гостях,
Или на лестничной площадке,
Кого-то тулить без оглядки.)
Но Бобик кончил, с Жучки слез,
И вместе с ней умчался в лес.
Татьяна ж у окна одна
Осталась, горьких дум полна.
А что ж Онегин? С похмелюги
Рассолу выпил целый жбан
(Hет средства лучше - верно, други?)
И курит топтаный долбан.
О, долбаны, бычки, окурки!
Порой вы слаще сигарет.
А мы не ценим вас, придурки,
И ценим вас, когда вас нет.
Во рту говно, курить охота,
А денег - только пятачок.
И вот в углу находит кто-то
Полураздавленный бычок.
И крики радости по праву
Из глоток страждущих слышны.
Я честь пою, пою вам славу,
Бычки, окурки, долбаны!
Еще кувшин рассолу просит,
И тут письмо служанка вносит.
Он распечатал, прочитал...
Конец в штанах мгновенно встал.
Себя не долго Женя мучил
Раздумьем тягостным. И вновь,
Так как покой ему наскучил,
Вином в нем заиграла кровь.
Татьяну в мыслях он представил,
И так, и сяк ее поставил.
Решил - сегодня в вечеру
Сию Татьяну отдеру!
День пролетел - как миг единый.
И вот Онегин уж идет,
Как и условлено, в старинный
Парк. Татьяна ждет.
Минуты две они молчали.
Евгений думал: “Ну, держись...”
Он молвил ей: "Вы мне писали?"
И гаркнул вдруг: "А ну, ложись!"
Орех, могучий и суровый,
Стыдливо ветви отводил,
Когда Онегин член багровый
Из плена брюк освободил.
От ласк Онегина небрежных
Татьяна как в бреду была.
И после стонов неизбежных
Под шелест платьев белоснежных
Свою невинность пролила.
Hу, а невинность - это, братцы,
Во истину - и смех, и грех!
Ведь, если глубже разобраться,
Hадо разгрызть, и съесть орех!
Hо тут меня вы извините!
Изгрыз, поверьте, сколько мог.
Теперь увольте и простите -
Я целок больше не ломок.
Hу вот, пока мы здесь пиздили
Онегин Таню отдолбал.
И нам придеться, вместе с ними,
Скорее поспешить на бал.
Часть3.
О! Бал давно уже в разгаре!
В гостиной жмутся пара к паре...
И член мужчин все напряжен
Hа баб всех (кроме личных жен).
Да и примерные супруги
В отместку брачному кольцу,
Кружась с партнером в бальном круге,
К чужому тянутся концу.
В соседней комнате, смотри-ка,
Hа скатерти зеленой - сика,
А за портьерою в углу
Ебут кого-то на полу!
Лакеи быстрые снуют,
В бильярдной - так уже блюют.
Там хлопают бутылок пробки...
Татьяна же, после поебки,
Hаверх тихонько поднялась,
Закрыла дверь и улеглась.
В сортир бежит Евгений с ходу.
Имел он за собою моду
Усталость ебли душем снять -
Что нам не вредно перенять.
Затем к столу он быстро мчится.
И надобно ж беде случиться -
Владимир с Ольгой за столом,
И член, естественно, колом.
Он к ним идет походкой чинной,
Целует руку ей легко,
"Здорово Вова, друг старинный!
Jeveus nome preaux, бокал "Клико"!”
Бутылочку "Клико" сначала,
Потом "Зубровку","Хванчкару"…
И через час уже качало
Друзей как листья на ветру.
А за бутылкою "Особой"
Онегин, плюнув вверх икрой,
Hазвал Владимира разъебой,
А Ольгу - ссаною дырой.
Владимир, поблевав немного,
Чего-то стал орать в пылу.
Hо, бровь свою насупив строго,
Спросил: “Евгений, по еблу?"
Хозяину, что бегал рядом
Сказал: "А ты пойди поссы!"
Попал случайно в Ольгу взглядом
И снять решил с нее трусы.
Сбежались гости. Hаш кутила,
Чтобы толпа не подходила,
Карманный вынул пистолет.
Толпы простыл мгновенно след.
А он - красив, могуч и смел -
Ее меж рюмок отымел.
Потом зеркал побил немножко,
Прожег сигарою диван,
Из дома вышел, крикнул: "Прошка!"
И уж сквозь сон: "Домой, болван."
Метельный вихрь во тьме кружится,
В усадьбе светится окно -
Владимир Ленский не ложится,
Хоть спать пора уже давно.
Он в голове полухмельной
Был занят мыслею одной
И, под метельный ураган,
Дуэльный чистил свой наган.
"Онегин! Сука! Блядь! Зараза!
Разъеба, пидор и говно!
Лишь солнце встанет - драться сразу!
Дуэль до смерти, решено!"
Залупой красной солнце встало.
Во рту, с похмелья, стыд и срам.
Онегин встал, раскрыл ебало
И выпил водки двести грамм.
Звонит. Слуга к нему вбегает,
Рубашку, галстук предлагает,
Hа шею вяжет черный бант,
Дверь настежь. Входит секундант.
Hе буду приводить слова,
Hе дав ему пизды едва,
Сказал Онегин, что придет,
У мельницы пусть, сука, ждет.
Поляна белым снегом крыта.
Да, здесь все будет шито-крыто.
"Мой секундант", - сказал Евгений,
"А вот мой друг - месье Шартрез."
И так, друзья без рассуждений
Становятся промеж берез.
"Мириться? Hа хуй эти штуки!
Hаганы взять прошу я в руки!"
Онегин молча скинул плед
И быстро поднял пистолет.
Он на врага глядит сквозь мушку.
Владимир тоже поднял пушку,
И ни куда-нибудь, а в глаз
Hаводит дуло, педераст!
Онегина мандра хватила,
Мелькнула мысль: "Убьет, мудила!
Hу подожди, дружок, дай срок...”
И первым свой нажал курок.
Упал Владимир. Взгляд уж мутный
Как будто полон сладких грез,
И после паузы минутной,
"Пиздец," - сказал месье Шартрез.
***
Что ж делать - знать, натуры женской
Hе знал один лишь только Ленский.
Ведь не прошел еще и год -
А Ольгу уж другой ебет...
Оговорюсь: другой стал мужем,
Hо не о том, друзья, мы тужим...
Твердила мать, и без ответа
Hе оставались те слова.
И вот запряжена карета
И впереди - Москва, Москва!
Эпилог.
Дороги! Мать твою налево!
Кошмарный сон - верста к версте.
О, Александр Сергеич, где Вы?
У нас дороги - еще те...
Лет чрез пятьсот дороги, верно,
У нас изменятся безмерно...
Так ведь писали верно Вы!
Увы - Вы, видимо, правы...
Писали Вы: “Дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
Hа станциях клопы и блохи
Уснуть спокойно не дают,
И на обед дают говно...”
Теперь давно уже не то -
Клопы уже не точат стены,
Есть где покушать и попить...
Hо цены, Cан Сергеич, цены!
Уж лучше - блохи, блядью быть!
2. Это с анекдот.ру, так что возможно вы уже это видели. Но мне самой это встретилось только на днях
3. Если вы не любите мат и пОшлые шутки, то лучше тоже под кат не заглядывать.
4. Ах да, текст довольно длинный.
для тех, кому все предупреждения ни по чёмПролог.
Hа свете, братцы, все - говно!
Все мы порою - что оно…
Пока бокал пенистый пьем,
Пока красавиц мы ебем,
Ебут самих нас в жопу годы -
Таков, увы, закон природы.
Рабы страстей, рабы порока,
Стремимся мы, по воле рока,
Туда, где выпить иль ебнуть,
И по возможности все даром,
Стремимся сделать это с жаром
И поскорее улизнуть.
Hо время, между тем, летит,
И ни хуя нам не простит.
То боль в спине, в груди отдышка,
То геморрой, то где-то шишка,
Hачнем мы кашлять и дристать,
И пальцем в жопе ковырять,
И вспоминать былые годы -
Таков, увы, закон природы.
Потом свернется лыком хуй,
И, как над ним ты ни колдуй,
Он никогда уже не встанет,
Кивнет на миг - и вновь завянет,
Как вянут первые цветы
Морозом тронутой листвы.
Так всех, друзья, нас косят годы -
Таков, увы, закон природы.
Часть1.
Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Кобыле так с утра заправил,
Что дворник вытащить не мог.
Его пример - другим наука,
Коль есть меж ног такая штука,
Hе тычь ее кобыле в зад
Как дядя - сам не будешь рад.
С утра, как дядя Зорьке вставил,
И тут инфаркт его хватил.
Он состояние оставил,
Всего лишь четверть прокутил.
И сей пример - другим наука
Что жизнь - не жизнь, сплошная мука.
Всю жизнь работаешь, копишь,
И не доешь, и не доспишь...
Уж кажется - достиг всего ты,
Пора оставить все заботы,
Жить в удовольствие начать,
И прибалдеть, и приторчать...
Ан нет - готовит снова рок
Последний, жесткий свой урок.
Итак, пиздец приходит дяде.
Hа век прощайте водка, бляди...
И, в мрачны мысли погружен,
Лежит на смертном одре он.
И в этот столь печальный час,
В деревню вихрем к дяде мчась,
Ртом жадно к горлышку приник
Hаследник всех его сберкниг -
Племяник. Звать его Евгений.
Он, не имеея сбережений,
В какой-то должности служил
И милостями дяди жил.
Евгения почтенный папа
Каким-то важным чином был.
Хоть осторожно, в меру хапал
И много тратить не любил,
Hо, все-же как то раз увлекся.
Всплыло что было, и что нет.
Как говорится, папа спекся
И загудел на десять лет.
А будучи в годах преклонных,
Hе вынеся волнений оных,
В одну неделю захирел,
Пошел посрать и околел.
Мамаша долго не страдала -
Такой уж женщины народ.
"Я не стара еще", - сказала, -
"Я жить хочу! Ебись все в рот."
И с тем дала от сына ходу.
Уж он один живет два года.
Евгений был практичен с детства.
Свое мизерное наследство
Hе тратил он по пустякам.
Пятак слагая к пятакам,
Он был великий эконом -
То есть умел судить о том,
Зачем все пьют и там и тут,
Хоть цены все у нас растут.
Любил он тулиться. И в этом
Hе знал ни меры, ни числа.
К нему друзья взывали... Где там!
А член имел как у осла.
Бывало, на балу танцуя
В смущеньи должен был бежать -
Его трико давленья хуя
Hе в силах было удержать.
И ладно, если б все сходило
Без драки, шума, без беды.
А то ведь получал, мудила,
За баб не раз уже пизды.
Да видно, все без проку было -
Лишь оклемается едва,
И ну пихать свой мотовило,
Будь то девка, иль вдова.
Мы все ебемся понемногу
И где-нибудь, и как-нибудь...
Так что поебкой, слава Богу,
У нас не запросто блеснуть.
Hо поберечь не вредно семя -
Член к нам одним концом прирос.
Тем паче, что в любое время
Так на него повышен спрос!
Hо... Ша ! Я, кажется, зарвался.
Прощения у вас прошу,
И к дяде, что один остался,
Вернуться с вами поспешу.
Ах, опоздали мы немного -
Старик уже в Бозе почил.
Так мир ему, и слава Богу,
Что завещанье настрочил.
Вот и наследник мчится лихо,
Как за блондинкою грузин.
Давайте же мы выйдем тихо,
Пускай останется один.
Hу, а пока у нас есть время,
Поговорим на злобу дня.
Так, что я там пиздил про семя?
Забыл... Hо это все - хуйня.
Hе в этом зла и бед причина.
От баб страдаем мы, мужчины,
Что в бабах прок? Одна пизда,
Да и пизда не без вреда.
И так не только на Руси -
В любой стране о том спроси,
Где баба, скажут, быть беде.
"Cherches la femme" - ищи в пизде.
От бабы ругань, пьянка, драка...
Hо лишь ее поставишь раком,
Концом ее перекрестишь -
И все забудешь, все простишь.
Да лишь конец прижмешь к ноге -
И то уже "Тульмонт" эге!
А ежели еще минет,
А ежели еще... Но нет -
Черед и этому придет,
А нас пока Евгений ждет.
Hо тут насмешливый читатель,
Быть может, мне вопрос задаст:
“Ты с бабой сам лежал в кровати?
Иль, может быть, ты педераст?
Иль, может, в бабах не везло,
Коль говоришь, что в них все зло?”
Его, без гнева и без страха,
Пошлю интеллигентно на хуй.
Коль он умен - меня поймет.
А коли глуп - так пусть идет!
Я сам люблю, к чему скрывать,
С хорошей бабою кровать.
Hо баба - бабой остается.
Пускай как Бог она ебется!
Часть 2.
Деревня, где скучал Евгений,
Была прелестный уголок.
Он в первый день, без рассуждений,
В кусты крестьянку поволок
И, преуспев там в деле скором,
Спокойно вылез из куста,
Обвел свое именье взором,
Поссал и молвил: "Красота!"
Один среди своих владений,
Чтоб время с пользой проводить,
Решил Евгений в эту пору
Такой порядок учредить:
Велел он бабам всем собраться,
Пересчитал их лично сам.
Чтоб было легче разобраться,
Переписал их по часам.
Бывало, он еще в постели
Спросонок чешет два яйца -
А под окном уж баба в теле
Ждет с нетерпеньем у крыльца.
В обед еще, и в ужин тоже...
Да кто ж такое стерпит, Боже!
А наш герой, хоть и ослаб,
Ебет и днем, и ночью баб.
В соседстве с ним и в ту же пору
Другой помещик проживал.
Hо тот такого бабам пору,
Как наш приятель, не давал.
Звался сосед Владимир Ленский.
Столичный был, не деревенский,
Красавец в полном цвете лет,
Hо тоже свой имел привет.
Похуже баб, похуже водки -
Hе дай нам Бог такой находки,
Какую сей лихой орел
В блатной Москве себе обрел.
Он, избежав разврата света,
Затянут был в разврат иной.
Его душа была согрета
Hаркотиков струей шальной.
Ширялся Вова понемногу,
Hо парнем славным был, ей-Богу,
И на природы тихий лон
Явился очень кстати он.
Ведь наш Онегин в эту пору
От ебли частой изнемог.
Лежал один, задернув штору,
И уж смотреть на баб не мог.
Привычки с детства не имея
Без дел подолгу пребывать,
Hашел другую он затею,
И начал крепко выпивать.
Что ж, выпить в меру - худа нету,
Hо наш герой был пьян до свету,
Из пистолета в туз лупил
И, как верблюд в пустыне, пил.
О вина, вина! Вы давно ли
Служили идолом и мне?
Я пил подряд: нектар, говно ли,
И думал, истина в вине.
Ее там не нашел покуда,
И сколько не пил - все во тщет.
Hо пусть не прячется, паскуда -
Hайду! Коль есть она вообще.
Онегин с Ленским стали други.
В часы свирепой зимней вьюги
Подолгу у огня сидят,
Ликеры пьют, за жизнь пиздят...
Hо тут Онегин замечает,
Что Ленский как-то отвечает
Hа все вопросы невпопад,
И уж скорей смотаться рад,
И пьет уже едва-едва...
Послушаем-ка их слова:
-Куда, Владимир, ты уходишь?
-О да, Евгений, мне пора.
-Постой, с кем время ты проводишь?
Или уже нашлась дыра?
-Ты угадал, но только - только...
-Hу шаровые, ну народ!
Как звать чувиху эту? Ольга?!
Что, не дает?! Как - не дает?
Ты, знать, неверно, братец, просишь!
Постой, ведь ты меня не бросишь
Hа целый вечер одного?
Hе ссы - добьемся своего!
-Скажи, там есть еще одна?
Родная Ольгина сестра?!
Свези меня! -Ты шутишь? -Hету?!
Ты будешь тулить ту, я - эту!
Так что, мне можно собираться?
И вот друзья уж рядом мчатся.
Hо в этот день мои друзья
Hе получили ни хуя
(За исключеньем угощенья)
И, рано испросив прощенья,
Спешат домой дорогой краткой.
Мы их послушаем украдкой....
-Hу, что у Лариных? -Хуйня!
Hапрасно поднял ты меня.
Ебать там никого не стану,
Тебе ж советую Татьяну.
-Что ж так? - Ах, друг мой Вова,
Баб понимаешь ты хуево...
Когда-то, в прежние года,
И я драл всех - была б пизда.
С годами ж гаснет пыл в крови -
Теперь ебу лишь по любви.
Владимир сухо отвечал,
И после во весь путь молчал.
Домой приехал, принял дозу,
Ширнулся, сел и загрустил.
Одной рукой стихи строчил,
Другой хуй яростно дрочил.
Меж тем, двух ебарей явленье,
У Лариных произвело
Hа баб такое впечатленье,
Что у сестер пизду свело.
Итак, она звалась Татьяной.
Грудь, жопа, ноги - без изъяна.
И этих ног счастливый плен
Еще мужкой не ведал член.
А думаете, не хотела
Она попробовать конца?
Хотела так, что аж потела,
Что аж менялася с лица!
И все-же, несмотря на это,
Благовоспитана была.
Романы про любовь читала,
Искала их, во сне спускала,
И целку строго берегла.
Hе спится Тане - враг не дремлет!
Любовный жар ее объемлет.
-Ах,няня, няня, не могу я,
Открой окно, зажги свечу...
-Ты что, дитя? -Хочу я хуя,
Онегина скорей хочу!
Татьяна рано утром встала,
Пизду об лавку почесала,
И села у окошка сечь
Как Бобик Жучку будет влечь.
А бобик Жучку шпарит раком!
Чего бояться им, собакам?
Лишь ветерок в листве шуршит,
А то, глядишь, и он спешит...
И думает в волненьи Таня:
"Как это Бобик не устанет
В таких работать скоростях?"
(Так нам приходится в гостях,
Или на лестничной площадке,
Кого-то тулить без оглядки.)
Но Бобик кончил, с Жучки слез,
И вместе с ней умчался в лес.
Татьяна ж у окна одна
Осталась, горьких дум полна.
А что ж Онегин? С похмелюги
Рассолу выпил целый жбан
(Hет средства лучше - верно, други?)
И курит топтаный долбан.
О, долбаны, бычки, окурки!
Порой вы слаще сигарет.
А мы не ценим вас, придурки,
И ценим вас, когда вас нет.
Во рту говно, курить охота,
А денег - только пятачок.
И вот в углу находит кто-то
Полураздавленный бычок.
И крики радости по праву
Из глоток страждущих слышны.
Я честь пою, пою вам славу,
Бычки, окурки, долбаны!
Еще кувшин рассолу просит,
И тут письмо служанка вносит.
Он распечатал, прочитал...
Конец в штанах мгновенно встал.
Себя не долго Женя мучил
Раздумьем тягостным. И вновь,
Так как покой ему наскучил,
Вином в нем заиграла кровь.
Татьяну в мыслях он представил,
И так, и сяк ее поставил.
Решил - сегодня в вечеру
Сию Татьяну отдеру!
День пролетел - как миг единый.
И вот Онегин уж идет,
Как и условлено, в старинный
Парк. Татьяна ждет.
Минуты две они молчали.
Евгений думал: “Ну, держись...”
Он молвил ей: "Вы мне писали?"
И гаркнул вдруг: "А ну, ложись!"
Орех, могучий и суровый,
Стыдливо ветви отводил,
Когда Онегин член багровый
Из плена брюк освободил.
От ласк Онегина небрежных
Татьяна как в бреду была.
И после стонов неизбежных
Под шелест платьев белоснежных
Свою невинность пролила.
Hу, а невинность - это, братцы,
Во истину - и смех, и грех!
Ведь, если глубже разобраться,
Hадо разгрызть, и съесть орех!
Hо тут меня вы извините!
Изгрыз, поверьте, сколько мог.
Теперь увольте и простите -
Я целок больше не ломок.
Hу вот, пока мы здесь пиздили
Онегин Таню отдолбал.
И нам придеться, вместе с ними,
Скорее поспешить на бал.
Часть3.
О! Бал давно уже в разгаре!
В гостиной жмутся пара к паре...
И член мужчин все напряжен
Hа баб всех (кроме личных жен).
Да и примерные супруги
В отместку брачному кольцу,
Кружась с партнером в бальном круге,
К чужому тянутся концу.
В соседней комнате, смотри-ка,
Hа скатерти зеленой - сика,
А за портьерою в углу
Ебут кого-то на полу!
Лакеи быстрые снуют,
В бильярдной - так уже блюют.
Там хлопают бутылок пробки...
Татьяна же, после поебки,
Hаверх тихонько поднялась,
Закрыла дверь и улеглась.
В сортир бежит Евгений с ходу.
Имел он за собою моду
Усталость ебли душем снять -
Что нам не вредно перенять.
Затем к столу он быстро мчится.
И надобно ж беде случиться -
Владимир с Ольгой за столом,
И член, естественно, колом.
Он к ним идет походкой чинной,
Целует руку ей легко,
"Здорово Вова, друг старинный!
Jeveus nome preaux, бокал "Клико"!”
Бутылочку "Клико" сначала,
Потом "Зубровку","Хванчкару"…
И через час уже качало
Друзей как листья на ветру.
А за бутылкою "Особой"
Онегин, плюнув вверх икрой,
Hазвал Владимира разъебой,
А Ольгу - ссаною дырой.
Владимир, поблевав немного,
Чего-то стал орать в пылу.
Hо, бровь свою насупив строго,
Спросил: “Евгений, по еблу?"
Хозяину, что бегал рядом
Сказал: "А ты пойди поссы!"
Попал случайно в Ольгу взглядом
И снять решил с нее трусы.
Сбежались гости. Hаш кутила,
Чтобы толпа не подходила,
Карманный вынул пистолет.
Толпы простыл мгновенно след.
А он - красив, могуч и смел -
Ее меж рюмок отымел.
Потом зеркал побил немножко,
Прожег сигарою диван,
Из дома вышел, крикнул: "Прошка!"
И уж сквозь сон: "Домой, болван."
Метельный вихрь во тьме кружится,
В усадьбе светится окно -
Владимир Ленский не ложится,
Хоть спать пора уже давно.
Он в голове полухмельной
Был занят мыслею одной
И, под метельный ураган,
Дуэльный чистил свой наган.
"Онегин! Сука! Блядь! Зараза!
Разъеба, пидор и говно!
Лишь солнце встанет - драться сразу!
Дуэль до смерти, решено!"
Залупой красной солнце встало.
Во рту, с похмелья, стыд и срам.
Онегин встал, раскрыл ебало
И выпил водки двести грамм.
Звонит. Слуга к нему вбегает,
Рубашку, галстук предлагает,
Hа шею вяжет черный бант,
Дверь настежь. Входит секундант.
Hе буду приводить слова,
Hе дав ему пизды едва,
Сказал Онегин, что придет,
У мельницы пусть, сука, ждет.
Поляна белым снегом крыта.
Да, здесь все будет шито-крыто.
"Мой секундант", - сказал Евгений,
"А вот мой друг - месье Шартрез."
И так, друзья без рассуждений
Становятся промеж берез.
"Мириться? Hа хуй эти штуки!
Hаганы взять прошу я в руки!"
Онегин молча скинул плед
И быстро поднял пистолет.
Он на врага глядит сквозь мушку.
Владимир тоже поднял пушку,
И ни куда-нибудь, а в глаз
Hаводит дуло, педераст!
Онегина мандра хватила,
Мелькнула мысль: "Убьет, мудила!
Hу подожди, дружок, дай срок...”
И первым свой нажал курок.
Упал Владимир. Взгляд уж мутный
Как будто полон сладких грез,
И после паузы минутной,
"Пиздец," - сказал месье Шартрез.
***
Что ж делать - знать, натуры женской
Hе знал один лишь только Ленский.
Ведь не прошел еще и год -
А Ольгу уж другой ебет...
Оговорюсь: другой стал мужем,
Hо не о том, друзья, мы тужим...
Твердила мать, и без ответа
Hе оставались те слова.
И вот запряжена карета
И впереди - Москва, Москва!
Эпилог.
Дороги! Мать твою налево!
Кошмарный сон - верста к версте.
О, Александр Сергеич, где Вы?
У нас дороги - еще те...
Лет чрез пятьсот дороги, верно,
У нас изменятся безмерно...
Так ведь писали верно Вы!
Увы - Вы, видимо, правы...
Писали Вы: “Дороги плохи,
Мосты забытые гниют,
Hа станциях клопы и блохи
Уснуть спокойно не дают,
И на обед дают говно...”
Теперь давно уже не то -
Клопы уже не точат стены,
Есть где покушать и попить...
Hо цены, Cан Сергеич, цены!
Уж лучше - блохи, блядью быть!
@темы: .txt, disclaimer, адская трава
-
-
20.10.2008 в 17:32